На КУКСе мои уши часто ласкают загадочные слова:

«Ты откуда – из „восьмёрки“? – спрашивает один.

«Нет, – из „девятки“, – нехотя отвечает другой.

Оказывается «восьмёрка» и «девятка» – это 8-й и 9-й Штурмовые Батальоны Ленфронта. Так называются офицерские штрафные батальоны, где офицеры пускаются в бой в качестве рядовых солдат. Если они останутся в живых, то снова получают прежнее офицерское звание. Если останутся в живых… Потери в штурмбатах составляют обычно 90-95 процентов состава после каждой боевой операции.

Когда Красная Армия перешла в наступление и начала освобождение оккупированных немцами территорий, то всех бывших советских офицеров, обнаруженных на этих территориях, собирали и, подобно партизанам, отправляли в спецлагеря НКВД.

Тех, кого НКВД считало недостойными для показательной виселицы, после такого предбанника отправляли в следующее отделение чистилища – в штурмовые батальоны.

Там им предоставлялась возможность кровью искупить свою вину перед Родиной. Пока воюйте! После войны будет время поговорить более детально.

Оставшиеся в живых после кровавой купели, как правило, из госпиталей, – из штурмбатов уйти можно было только лишь буквально ценой пролитой крови, – для окончательного перевоспитания отправляли на КУКСы.

У моих товарищей по КУКСу я часто видел солдатские книжки из штурмбата, где после строк «рядовой» и «пехотинец» на обороте стояла пометка «полковой комиссар» или «командир эскадрильи».

Да, любопытный человеческий материал на нашем КУКСе! Практически – это долговременный резерв Ленинградского Фронта. Чтобы офицеры не жирели и не слонялись без дела их с серьёзным видом заставляют играть в солдатики.

Бывшего командира пулеметной роты учат сборке и разборке пулемета системы Максим, а командиру стрелкового батальона объясняют устройство винтовочного затвора непревзойденного образца 1891 года.

На КУКСе большой процент «новых украинцев». Когда Красная Армия отступала из Украины, то многие солдаты из местных жителей, проходя мимо родных сел, запросто бросали винтовки в канаву и шли «до дому». «Пропади она пропадом эта власть!» – сплевывали они вдогонку отступающим частям.

Когда Красная Армия начала изгонять немцев с Украины, то «домоседов» быстренько собирали, – этим занимались даже не военкоматы, а сами командиры передовых частей, – совали им снова винтовки в руки и, даже не переодев в шинели, в чём были – в первую линию боя!

Их так и называли – «пиджачники». Берега Днепра, как весенними цветами, пестрели трупами в разноцветной гражданской одежде.

Рядовой состав, обычно без фильтрации органами НКВД, включался в действующую Армию. Свести мелкие личные счёты государства и личности можно будет позже. На данном этапе больше требовались солдаты для Армии, чем рабочая сила для концлагерей.

На КУКСе хотя и не произносилось вслух, но чувствовалось некоторое напряжение между украинцами и русскими. Украинцы больше помалкивали, как провинившиеся младшие братья. Русские иногда беззлобно замечали: «Эх вы, хохлы…» «Эх! Эти немцы!» – вздыхали украинцы, – «Не оправдали нашего доверия, сучьи дети!» Однажды по батальонам КУКСа заходили списки. Среди курсантов искали крымских татар. Я помню расстроенное лицо старшего лейтенанта Хайфутдинова, когда он заполнял графы этого списка против своей фамилии.

По слухам мы знали, что всё без исключения население Крымской АОСР по приказу Кремля меняет квартиру. За нелояльное к советской власти поведение во время немецкой оккупации несколько миллионов людей переселяют в Сибирь, сами республики ликвидируются.

Среди курсантов этот приказ повел к следующему разговору:

«А калмыки, знаешь, как под Сталинградом работали?» – сказал один. – «Немцы спереди прут, а те сзади. Целыми полками по ночам вырезали!» «Интересно – почему это донские и кубанские казаки без дела сидели?!», – добавил другой.

«От казаков-то что осталось? Рожки да ножки», – отозвался третий. – «Ведь эти теперешние казачьи части – там ни одного казака нет. Только и есть казачьего, что лампасы!» Офицеры не возмущались, что калмыки вырезали их полки. Они только удивлялись, почему казаки бездействовали. Донские и кубанские казачьи области издавна считались антисоветскими гнездами. Там с особенной жестокостью был применен искусственный голод 1933 года.

До 1936 года казаков, как единственную из национальных группировок, не брали для регулярной службы в Армии. Теперь для людей было поразительно, что казаки, испокон веков славившиеся своим свободолюбивым духом, не выступили против Советской власти.

Среди курсантов много бывших армейских политработников. Большинству людей этой категории сняли голову ещё в спецлагерях НКВД. Зато те, кто благополучно проскочил и эти лагеря и штурмбат, оказались действительно чертовски живучими. Попав на КУКС они, с подлинно коммунистической волчьей хваткой, зубами и когтями вцепились в свое прежнее хлебное ремесло – должность пастухов человеческого стада.

Несмотря на все сита и воды НКВД, они даже в игрушечных условиях КУКСа умудрились никому неизвестными путями пролезть на должности командиров наших курсовых подразделений.

Курсанты никогда не пропускают удобного случая, как будто по ошибке, язвительно обращаться к ним «товарищ политрук» или «товарищ комиссар», хотя эти звания теперь в армии упразднены.

Несмотря на разношерстный состав, «антикварная лавочка» является оживлённым местом торга. Почти каждый день в КУКСе появляются таинственные комиссии – «покупатели» как зовут их курсанты.

Например требуются партизаны в Югославию. Условия – 25.000 рублей на бочку, месячный отпуск, затем парашютная высадка в Югославии. Учить людей не требуется – народ уже достаточно тёртый. Записываются в очередь. В особенности бывшие партизаны, которым не даёт покоя армейская дисциплина.

То неожиданно массовые поиски людей с польскими фамилиями – набор в польскую «национальную» армию, не знаю уж какую по счёту. Следующий раз требуются кандидаты в Высшую Разведшколу РККА. Условия – звание не ниже майора и законченное высшее образование. Даже при столь жёстких условиях кандидатов хватает.

Эта оживлённая торговля объясняется острой нехваткой специальных кадров в Армии. Здесь же в КУКСе масса свежего ещё нерассортированного человеческого материала, который до последнего времени, в партизанах или на оккупированных территориях, был недоступен для учёта.

Большинство моих товарищей по КУКСу – это буквально люди с того света. Молодой мужчина с седыми висками спокойно, даже с некоторой неохотой, рассказывает свою историю. О том, как он бежал через всю Европу из немецкого плена во Франции, о своем повторном пленении уже на оккупированной территории России, затем кацет и снова побег.

Как он дважды был под расстрелом, как он тяжело раненый выбрался из могилы из-под трупов товарищей. О двух годах партизанской жизни в болотах и лесах Ленинграда. И в награду за верность Родине – чистилище лагерей НКВД, кровавая купель штурмбата и, наконец, тихая заводь КУКСа.